Не потеряв никак не осознаешь. Бывает и так.
читать дальшеЭто не эгоцентричность - это было желание быть рядом каждую минуту.
Это не безразличие - это уважение свободы и тихое, молчаливое прощение обид большому косолапому по жизни зверю. Который был нужен.
Меня раздражали частые звонки - то, что родители все время слушают.
Больше мне так никто никогда не звонил - узнать как дела, рассказать как дела.
Это было не "я лучше знаю" - это была аккуратная просьба и желание что бы я был выше, сильнее, умнее и способнее.
"Я другой" - думал я.
И я был прав. Хоть в чем то я был прав - как жаль, что всего этого я не понимал и не мог оценить . Я был слеп и злился. Я должен был уйти.
Не смотря на то, что любили. По-настоящему. Я был другой в том что этого не понимал. И -дьявол- какой сейчас меня переполняет гнев на себя. Хорошо, что ушел.
И сейчас что у неё есть ей хорошо подходит - не твердолобый волк а подобное, с идентичными взглядами и интересами. Это правильно. То, что видно мне, по крайней мере. (Хотя пёс меня научил что Лучшее - не то, что больше подходит)
*
храни ее город святых и отчаянных,
я наполняю каналы молчанием,
я укрываю мосты одеялами -
пусть подождут до весны.
сквозь грусти озера пройду беспечально
в солнечный город святых и отчаянных,
где неизвестно, что времени мало
и прячется чувство вины.
только с тобой
только когда
не разглядеть
день или ночь,
там за окном
кончился дождь,
кончился мир...
посиди со мной.
все, что ты знала, но не рассказала мне
о пустоте поездов и вокзалов
о неизбежности боли и нежности
о невозможности встреч
храни ее город святых и отчаянных,
полный трамваев, огней и случайностей,
я наполняю бокалы молчанием и отпиваю на треть
только с тобой
и только когда
не разглядеть
день или ночь,
там за окном
кончился дождь,
кончился мир
посиди со мной...
**
Больше десяти лет назад. Тогда, когда Свет болезненным ножом резанул тогда ещё человека в мире абсолютного Мрака - он понял одну фразу среди того ада, как его ломало и он становился Оборотнем.
Один. В Бесконечности.
Уже не болит. Скорее это похоже на боль, когда у тебя гниет рана. Долго, противно. Но орать не хочется. В основном. Только от осознание этой раны.
Надежда- умирает последней.
Вера - умирает первой.
Много людей я знаю. Много зверей. Почти все обо мне хорошего мнения.
Но. Это. Не то.
Подобное было - когда Спринг был вожаком. В пять утра он приехал, потому что я залез в подвал и как обычно решил вскрыть все гнойные раны - и Петь.
Но больше Стаи нет. Спрингу все-равно. Как и каждому волку что делает другой волк.
Хочется пить крепкий джин или чачу. И курить. Потому что это всё невероятно тяжело признавать. Ставить в полный фрейм перед собой этот факт. Кажется рождающийся оборотень, кем я тогда был- проклял себя навсегда. Один. Никогда не будет человеком. Никогда не будет волком.
А выпить нет не денег не возможности.
Да и не поможет. Не признание этой проблемы, не джин. Ничего.